ТАНЕЦ ОХОТНИКОВ "УУЧУЛА"

     В прошлом в Балкарии и Карачае пользовались двумя видами охотничьего языка. Первый был в ходу в пору охотничьего праздника, второй - в канун и в дни охоты. Первый язык представлял собой иносказательную речь, а второй - жестикуляцию, позы, мимику и т. д. Произносить вслух имена диких животных (объектов охоты) и других речевых символов было табуировано, дабы те "не догадались" ни о чем. Эта система "маскировки" отразилась на специфике охотничьих танцев. Охотничий язык имел некоторые локальные особенности не только в каждом ущелье, но иногда и в ряде сел. Владеть им следовало безукоризненно, скрупулезно следуя принятым условностям. Если кто-либо из группы охотников допускал ошибку накануне охоты, она откладывалась до другого раза; прерывалась охота и в том случае, если ошибка была допущена непосредственно во время выслеживания или преследования дичи. В период охотничьих праздников юноши держали своего рода "экзамен" на знание языка охоты, и охотники принимали их в свои ряды лишь после тщательной, всесторонней проверки.
     Охотничий язык первого вида: в обычной балкаро-карачаевской лексике понятие "охота" выражается словом "уу". Но в кругу охотников в том же значении употреблялось слово махлукъ, под которым подразумевались животные вообще (домашние и дикие). Вместо обычного понятия уучу - "охотник" говорили айланыучу (ходячий, блуждающий, сюрюучю - пастух), агъач киши (лесной человек), къар киши (снежный человек), Апсатыны къонагъы (гость Апсаты), Байдыматны сюйгени (любимец Бай - дымат), Гамаларны сюйген жашы (любимый Гамалар - дочери Апсаты), Тугулбайны нёгери (друг Тугулбая, сын Апсаты), Ындырбайны жууугъу (родич Ындырбая, второй сын Апсаты). Вместо "идти на охоту" говорили "идти в гости к Апсаты" или же "войти в жилище".